Валентин Пажетнов: «Браконьерская» охота

Валентин Пажетнов: «Браконьерская» охота

Валентин Пажетнов, основатель Торопецкой биостанции «Чистый лес» и главный научный сотрудник «Центрально-Лесного государственного природного биосферного заповедника», биолог с мировым именем, «папа» для брошенных медвежат по совместительству является профессиональным охотником. Об одной из своих охот он рассказал журналу «Охотничий двор».

Во время работы в Центрально-Лесном государственном заповеднике со мной произошло много разных историй. Радостные и грустные, легкоразрешимые и оставившие сожаление, даже горечь от того, что не сумел или не смог выполнить какую-то работу, не имел возможности реализовать задуманное. Но в целом это было счастливое время. И я благодарен судьбе и случаю, которые свели меня, мою семью с заповедником и с потаенным, темным, так и не разгаданным колдовским еловым лесом.

Жизнь в заповеднике, как и во многих других местах, в семидесятые годы была непростой. Хлеб насущный оставался доступным, а вот все другие продукты, которые человечество выдумало для своего извращенного пропитания, доставались нелегко, и важным подспорьем в семье было добываемое по разрешениям мясо лося.

Численность этого зверя была высокой, и добыть  лося не составляло особого труда. Однако разрешения-лицензии выдавались парами: к «спортивной» лицензии, по которой мясная продукция оставалась у охотника, добывшего лося, выдавалась «товарная», по которой продукция сдавалась в местную торговую сеть.

При этом охота на «спортивного» лося разрешалась после сдачи продукции по товарной лицензии. Последним днем охоты было 31 декабря текущего года.

Заповедник получал десять спортивных и десять товарных разрешений на добычу лосей, которые распределялись между охотниками. Создавались команды, по четыре-пять человек на одну пару лицензий, и в разрешенные сроки начиналась охота. Конечно, к охотникам, имевшим право охоты, подключались и сотрудники, не имевшие права на охоту, но нуждавшиеся в мясной продукции наравне со всеми остальными жителями заповедника. В команду ко мне, как удачливому охотнику, «подвязали» бухгалтера, заведующего складом и кузнеца.

Декабрь. Хлопотливая полевая работа по разыскиванию берлог, троплению вышедшего по каким-то неизвестным причинам из берлоги медведя. Официально я находился в очередном отпуске, но, как всегда, продолжал работать. По созданным кем-то и написанным правилам охота на лосей разрешалась только загоном. Главным организатором этих охот в заповеднике обычно выступал Виталий Волков, замдиректора по научной работе. Я в компаниях не охотился, расценивая эти занятия как веселое препровождение времени с низким результатом. В выходные, а иногда и в рабочие дни команды выезжали на охоту, разрешенные на охоту сроки сокращались, а результат оставался низким.

лось

В разные годы мне приходилось охотиться на лосей в самые последние два-три дня, чтобы «закрыть» оставшиеся у охотников две-три лицензии. Были случаи, когда мне поручались также охоты на лося по разрешениям от нашего главка. Охотился один или с кем-нибудь вдвоем, с подхода, и редко выпадала такая охота, чтобы за день работы не был добыт лось, а то и два.

Сейчас не могу припомнить всех деталей, но в ясный морозный день последней недели декабря я взял из пирамиды табельный карабин «Медведь», двух собак и вышел на охоту за лосем в охранную зону заповедника, к деревне Хмелёвка. Раньше я никогда с собаками на эту охоту не выходил, а тут решил устроить им прогулку. У Жердовского Мха собаки подняли с лежек двух крупных лосей и быстро погнали в сторону заповедной территории. Я горько посетовал на свою оплошность, да делать было нечего – пошел за ними вслед. Лай вскоре сошел со слуха, но потом вновь возобновился.

В чистом морозном воздухе собак слышно за многие километры. Два часа я старательно месил лыжами снег, двигаясь в направлении доносившегося лая. Я понимал, что охота испорчена, лоси не пошли на круг, ушли в сторону заповедника. Нужно было уходить домой, но оставлять собак я не решился. Подошел к просеке, означавшей границу заповедника. Знакомый пятьдесят второй квартал. Лай доносился из центра квартала, из одного места. По характеру лая определил, что собаки лают на медведя. На лося голос у собак с подвизгиванием, а на медведя и на человека они лают грубо, серьезно. Берлога. Покричал. Выстрелил вверх из карабина, надеясь отозвать собак выстрелом. Не помогло. Решил подойти к собакам ближе. Умка, опытный пес, был позывистым, и я понадеялся на его послушность.

Вошел на заповедную территорию. Сразу попал в ветролом, которыми славился этот квартал. Самые берложные места. Грудь сжала какая-то тоскливая тревога, предчувствие опасности, от которого я никак не мог отделаться. Осторожно двигался, огибая пятиметровые стенки корней от елей, вывернутых пронесшимся здесь ураганом. Лай совсем рядом, за следующей огромной стенкой. Собаки меня давно услышали, лают активно, напористо. Прежде чем позвать собак, решил выглянуть из-за корней, посмотреть, что там за берлога. Рассуждал так: медведь в конце декабря уже плотно лежит в берлоге, и собаки своим лаем не могли его выгнать.

Подходил я осторожно, на ветер, на камусных лыжах, шуму от меня было совсем немного. Подвело профессиональное любопытство. Выглянул – и глаза в глаза встретился с взглядом лежавшего прямо на снегу, в двадцати метрах, в ямке, медведя! Фыркая, огрызаясь на собак, медведь полез из своей ямки и, набирая разбег, бросился ко мне. Я сдернул с плеча карабин, снял предохранитель, выстрелил в воздух раз, второй…

охота на медведя

Медведь рядом! Ствол вперед, в медведя, выстрел. Карабин, зажатый в руках, толкнул меня так, что я упал на спину. Медведь прополз мимо меня по снегу с десяток метров и остановился, подергиваясь телом. Я торопливо достал патрон, зарядил пустой карабин и так, сидя в снегу, выстрелил в медведя «на косых». Но зверь даже не вздрогнул. Собаки насели на тушу, но у меня перехватило от волнения дыхание, и я ничего не мог им скомандовать. Чуть посидел. Встал. Подошел к берлоге. Берлога представляла собой обычную ямку в снегу. На месте ложа лежало несколько потертых еловых лапок, на которых копошилось крохотное существо – медвежонок. Я забрал его за пазуху и поспешил выбраться из заповедного квартала на свою лыжню. День кончался, отдавая свои права вечеру. Уже в темноте я вышел в Хмелёвку к леснику Александру Ивановичу Шевелёву. Рассказал ему всё, что со мной случилось.

Позвонили в заповедник, попросили выехать на место комиссию, чтобы разобраться с особым случаем добычи медведя на заповедной территории.

Медвежонка пристроили в плетеной корзиночке около печки. Ночью я кормил его молоком. Вату, намотанную на палочку, обмакивал в молоко и давал пососать малышу, по два-три грамма молока через каждые два-три часа. Пососет – и тут же засыпает. Вес малыша около пятисот граммов, возраст, по всем признакам, не более двух-трех дней. Неожиданный, но очень хороший, «чистый», как я полагал, медвежонок-сирота для продолжения эксперимента по изучению раннего периода формирования поведения у этого вида.

Этой надежде не суждено было сбыться. Утром приехала на машине комиссия, возглавляемая В. Волковым. Осмотр берлоги показал, что медведица разродилась в условиях, вовсе для этого не пригодных. На ложе обнаружился расплющенный трупик еще одного медвежонка. Позже, при анализе содержимого кишечника, в колбе прямой кишки были обнаружены фрагменты скелета третьего медвежонка. На шкуре, в области основания шеи, образовалась от выстрела большая дыра, чему я очень удивился: шкуру в том месте, куда я уперся карабином в момент выстрела, разорвало газами. Анализируя всё, что удалось рассмотреть на месте этой трагедии, я пришел к выводу, что медведица, будучи кем-то потревоженной, переместилась из основной берлоги, располагавшейся за пределами заповедника, в заповедник. Передвижение по снегу, а возможно, и стресс явились причиной преждевременных родов, захвативших медведицу на самом переходе.

Вытоптала ямку в снегу, постелила несколько веточек от сломленной тут же молодой елочки. Вот и вся берлога. Должна была вырастить трех детенышей, да в самом начале остался в живых только один. Потому, видимо, и атаковала меня, будучи возбужденной и от случившегося с ней несчастья, и от надоевших своей назойливостью собак. Человек лишил ее любовно устроенной берлоги, возможности нормальных родов, выращивания детей, не оставил в покое и тогда, когда она выполнила свой материнский долг, исчерпав для этого все возможности, которые выпали на ее долю.

Комиссия уехала. За мной приехала жена на санях-розвальнях в сопровождении Виктора Павловича Бологова. Дома я приготовил место и всё, что нужно было для содержания и выкармливания медвежонка, принимая во внимание необходимость ограничения любых контактов детеныша с людьми. Такое содержание открывало возможность регистрации проявления у новорожденного медвежонка различных форм поведения с минимальным вмешательством человека в его развитие.

На службе у хозяина леса - бурого медведя
Валентин Сергеевич Пажетнов с супругой Светланой Ивановной

Но через четыре дня директор неожиданно приказал передать детеныша лаборантке. На мой вопрос, почему я это должен сделать, он ответил, что так приказал В. Волков. Когда с этим же вопросом я обратился к Волкову, он пространно и долго объяснял мне необходимость привлечения к работе с медвежатами лаборантки, чтобы она могла выкармливать медвежат в случае какой-то необходимости. Всё стало понятным позже. Был составлен протокол, который мне даже не показали и в котором моя стычка с медведем расценивалась как браконьерство. Инициатором такого решения был В. Волков. Я спросил его, в чем я виноват.

Ответ оказался банально простым: я не должен был заходить за границу заповедника, так как находился в отпуске и официально в этот период не являлся сотрудником учреждения. Директор не возражал. Довели дело до суда. Суд в моих деяниях браконьерства не определил, но по настоянию областного управления охотнадзора вынес решение о возмещении ущерба, нанесенного мною охотничьему хозяйству. Сумма штрафа для нашей семьи оказалась внушительной.

Пришлось продать свиноматку, распрощавшись с надеждой иметь поросят для продажи, чтобы как-то поправить семейный бюджет. Сын начал учиться в техникуме, дочь училась в школе-интернате. Заработной платы для работы и содержания детей катастрофически не хватало. Планам В. Волкова по разворачиванию научной работы с медвежатами-сиротами новой лаборанткой не суждено было оправдаться. Медвежонок от неумелого содержания погиб. Второй, которого приобрели в апреле, подрос и оцарапал свою кормилицу, позволявшую малышу обсасывать свои руки и лицо. Медвежонка куда-то отправили.

Я продолжил свою работу с медведями, не акцентируя внимания на всей этой истории, но горечь осталась. Сменился и уехал из заповедника директор. Уехал и Волков. А заповедник, русский лес и замечательные звери – медведи – остались и подарили мне и моей семье часть своей тайны сосуществования с лесом и человеческим обществом.

Валентин Пажетнов, художник — Вадим Горбатов, «Охотничий двор» №1/2012

Другие статьи на тему Медведи:

Оцените статью